Неточные совпадения
Бежит лакей с салфеткою,
Хромает: «Кушать подано!»
Со всей своею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И с белыми собачками,
Пошел помещик завтракать,
Работы осмотрев.
С
реки из лодки грянула
Навстречу барам музыка,
Накрытый стол белеется
На самом берегу…
Дивятся наши странники.
Пристали
к Власу: «Дедушка!
Что за порядки чудные?
Что за чудной старик...
Меж гор, лежащих полукругом,
Пойдем туда, где ручеек,
Виясь,
бежит зеленым лугом
К реке сквозь липовый лесок.
Там соловей, весны любовник,
Всю ночь поет; цветет шиповник,
И слышен говор ключевой, —
Там виден камень гробовой
В тени двух сосен устарелых.
Пришельцу надпись говорит:
«Владимир Ленской здесь лежит,
Погибший рано смертью смелых,
В такой-то год, таких-то лет.
Покойся, юноша-поэт...
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся
реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений смотрит: видит лодку;
Он
к ней
бежит, как на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.
Посмотрев на
реку, где Сомова и Борис стремительно и, как по воздуху, катились, покачиваясь,
к разбухшему, красному солнцу, Лидия предложила Климу
бежать за ними, но, когда они подлезли под веревку и не торопясь покатились, она крикнула...
Потом
бежал на Волгу, садился на обрыв или сбегал
к реке, ложился на песок, смотрел за каждой птичкой, за ящерицей, за букашкой в кустах, и глядел в себя, наблюдая, отражается ли в нем картина, все ли в ней так же верно и ярко, и через неделю стал замечать, что картина пропадает, бледнеет и что ему как будто уже… скучно.
Если я хочу представить себе девственную тайгу, то каждый раз мысленно переношусь в долину Синанцы. Кроме обычных ясеня, березы Эрмана и ольхи, здесь произрастали: аянская ель — представительница охотской флоры, клен с красными ветвями, имеющий листву, как у неклена, затем черемуха Маака с желтой берестой, как у березы, и с ветвями, пригнутыми
к земле, над чем немало потрудились и медведи, и, наконец, в изобилии по берегам
реки ивняки, у которых молодые
побеги имеют красновато-сизый оттенок.
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро
бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в
реку и пошли по галечниковой отмели. Все были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались позади.
С утра погода хмурилась. Воздух был наполнен снежной пылью. С восходом солнца поднялся ветер, который
к полудню сделался порывистым и сильным. По
реке кружились снежные вихри; они зарождались неожиданно, словно сговорившись,
бежали в одну сторону и так же неожиданно пропадали. Могучие кедры глядели сурово и, раскачиваясь из стороны в сторону, гулко шумели, словно роптали на непогоду.
Дорога
к развалине вилась по скату узкой лесистой долины; на дне ее
бежал ручей и шумно прядал через камни, как бы торопясь слиться с великой
рекой, спокойно сиявшей за темной гранью круто рассеченных горных гребней.
— «Можно, мол, ваше высокоблагородие», — говорим мы ему, да и припасли с товарищем мешочек; сидим-с; только едак
к полночи
бежит молдаванка; мы, знаете, говорим ей: «Что, мол, сударыня, торопитесь?» — да и дали ей раз по голове; она, голубушка, не пикнула, мы ее в мешок — да и в
реку.
В марте и в апреле
бегут менее всего, потому что в эти месяцы вскрываются
реки и невозможно бывает добыть пищу ни в тайге, ни у поселенцев, которые обыкновенно
к весне уже сидят без хлеба.
— А! за овинами… боже мой!.. Смотри, Нарцис… ах боже… — и старик
побежал рысью по мосту вдогонку за Гловацким, который уже шагал на той стороне
реки, наискось по направлению
к довольно крутому спиралеобразному спуску.
— Совсем не те слова говорит, какие хочет. Хочет сказать,
к примеру, сено, а говорит — телега. Иного и совсем не поймешь. Не знает даже, что у него под ногами: земля ли, крыша ли,
река ли. Да вон, смотрите, через поле молодец
бежит… ишь поспешает! Это сюда, в кабак.
Проснулись птицы, в кустах на горе звонко кричал вьюрок, на горе призывно смеялась самка-кукушка, и откуда-то издалека самец отвечал ей неторопливым, нерешительным ку-ку. Кожемякин подошёл
к краю отмели — два кулика
побежали прочь от него, он разделся и вошёл в
реку, холодная вода сжала его и сразу насытила тело бодростью.
Сей в городке Яицке подговаривал казаков
бежать на
реку Лобу,
к турецкому султану, обещая по 12 рублей жалованья на человека, объявляя, что у него на границе оставлено до 200 тысяч рублей да товару на 70 тыс., а по приходе их паша-де даст им до 5 миллионов.
Мятежники прискакали в свои домы, забрали жен и детей и стали переправляться через
реку Чаган, намереваясь
бежать к Каспийскому морю.
Он лежал, однако ж, не смыкая глаз: сон
бежал от него; его как словно тормошило что-то; не зависящая от него сила ворочала его с боку на бок; время от времени он приподымал голову и внимательно прислушивался
к шуму
реки, которая, вздуваясь и расширяясь каждую минуту, ревела и грохотала с возрастающей силой.
— А зачем нас туда понесет? Я чай, мы будем грести наискось… Рази ты не видал, как брат твой Василий управляется? Вишь:
река вон туда
бежит, а мы вон туда станем гресть, все наискось, вон-вон,
к тому месту —
к дубкам, где озеро.
Он не убавлял, однако ж, шагу; забыв, казалось, о существовании Захара, он продолжал подвигаться
к реке, то
бегом, то медленно, то снова пускаясь
бежать.
Толпы ребятишек в синих, красных и белых рубашках, стоя на берегу, провожают громкими криками пароход, разбудивший тишину на
реке, из-под колес его
к ногам детей
бегут веселые волны.
Они возились на узкой полосе земли, вымощенной камнем, с одной стороны застроенной высокими домами, а с другой — обрезанной крутым обрывом
к реке; кипучая возня производила на Фому такое впечатление, как будто все они собрались
бежать куда-то от этой работы в грязи, тесноте и шуме, — собрались
бежать и спешат как-нибудь скорее окончить недоделанное и не отпускающее их от себя.
К утру Долинского начали тревожить странные сновидения: степь Сахара жгучая, верблюды со своими овечьими мордочками на журавлиных шеях, звериное рычание и щупленький Жюль Жерар с сержантдевильской бородкой. Все это как-то так переставлялось, перетасовывалось, что ничего не выходит ясного и определенного. Вдруг
река бежит, широкая, сердитая, на ее берегах лежат огромные крокодилы: „это, должно быть, Нил“, — думает Долинский. Издали показалась крошечная лодочка и кто-то поет...
Однажды слышит русский пленный,
В горах раздался клик военный:
«В табун, в табун!»
Бегут, шумят;
Уздечки медные гремят,
Чернеют бурки, блещут брони,
Кипят оседланные кони,
К набегу весь аул готов,
И дикие питомцы брани
Рекою хлынули с холмов
И скачут по брегам Кубани
Сбирать насильственные дани.
А мы-то сидим в провинции и думаем, что это просто невинные люди, которые увидят забор — поют: забор! забор! увидят
реку — поют:
река!
река! Как бы не так — "забор"! Нет, это люди себе на уме; это люди, которые в совершенстве усвоили суворовскую тактику."Заманивай! заманивай!" — кричат они друг другу, и все
бегут, все
бегут куда глаза глядят, затылком
к опасности!
К моему удивлению, взглянув на
реку, я увидел в утренней мгле лодочку Тюлина уже на средине. Очевидно, философ-перевозчик тоже находился под обаянием грозных уреневских богатырей и теперь греб изо всех сил. Когда он пристал
к берегу, то на лице его виднелась сугубая угнетенность и похмельная скорбь; это не помешало ему, однако, быстро
побежать на гору за длинными шестами.
Сборской отправился на своей тележке за Москву-реку, а Зарецкой сел на лошадь и в провожании уланского вахмистра поехал через город
к Тверской заставе. Выезжая на Красную площадь, он заметил, что густые толпы народа с ужасным шумом и криком
бежали по Никольской улице. Против самых Спасских ворот повстречался с ним Зарядьев, который шел из Кремля.
Очевидно, что-то очень интересное можно было рассмотреть в брыжейке лягушки, где, как на ладони видные, по
рекам сосудов бойко
бежали живые кровяные шарики. Персиков забыл о своих амебах и в течение полутора часов по очереди с Ивановым припадал
к стеклу микроскопа. При этом оба ученые перебрасывались оживленными, но непонятными простым смертным словами.
Место, занятое бедным становищем, было за городом, на обширном и привольном выгоне между
рекою и столбовою дорогою, а в конце примыкало
к большому извилистому оврагу, по которому
бежал ручеек и рос густой кустарник; сзади начинался могучий сосновый лес, где клектали орлы.
Снова они поплыли по
реке, сидя друг против друга. Варенька завладела вёслами и гребла торопливо, сильно; вода под лодкой недовольно журчала, маленькие волны
бежали к берегам. Ипполит Сергеевич смотрел, как навстречу лодке двигаются берега, и чувствовал себя утомлённым всем, что он говорил и слышал за время этой прогулки.
На другой день после раннего обеда они сволокли легкую, плоскодонную лодку по откосу оврага
к реке, спустили ее в воду и поплыли по течению вниз. Так как
река бежала необыкновенно быстро, то фельдшер пустил Астреина на гребные весла, а сам сел на корму с рулевым веслом. Смирнов взял с собой на всякий случай шомпольную одностволку и даже зарядил ее. Друг, увязавшийся за лодкой,
бежал по берегу и весело лаял.
Астреин чувствовал, как у него волосы холодеют и становятся прямыми и твердыми, точно тонкие стеклянные трубки. Рев воды на мельнице стоял в воздухе ровным страшным гулом; и было ясно, что вся тяжелая масса воды в
реке бежит неудержимо туда,
к этому звуку.
Я шел
к окну в четвертый раз. Теперь каторжник стоял неподвижно и только протянутой рукою указывал мне прямо на четырехугольник двора, за стеной цейхгауза. Затем он еще присел, поднялся, как будто делая прыжок, и взмахом обеих рук указал, что мне следует потом
бежать вдоль тюремной стены направо. Я вспомнил, что тут крутые поросшие бурьяном пустынные обрывы горы ведут
к реке Иртышу или Тоболу и что внизу раскинута прибрежная часть города, с трактирами и кабаками…
Расходясь по
реке все шире, все дальше, волны набегали на берег, колебали и пригибали
к земле жидкие кусты ивняка и, разбившись с шумным плеском и пеною об откос,
бежали назад, обнажая мокрую песчаную отмель, всю изъеденную прибоем.
Наталья Павловна
к балкону
Бежит, обрадована звону,
Глядит и видит: за
рекой,
У мельницы, коляска скачет.
Вот на мосту —
к нам точно… нет,
Поворотила влево. Вслед
Она глядит и чуть не плачет.
Гонялся он за ним полдня; видит наконец, что олень
к реке бежит.
Пустился косой, как из лука стрела.
Бежит, земля дрожит. Гора на пути встренется — он ее «на уру» возьмет;
река — он и броду не ищет, прямо вплавь так и чешет; болото — он с пятой кочки на десятую перепрыгивает. Шутка ли? в тридевятое царство поспеть надо, да в баню сходить, да жениться («непременно женюсь!» — ежеминутно твердил он себе), да обратно, чтобы
к волку на завтрак попасть…
Шумит,
бежит пароход, то и дело меняются виды: высятся крутые горы, то покрытые темно-зеленым орешником, то обнаженные и прорезанные глубокими и далеко уходящими врáгами.
Река извивается, и с каждым изгибом ее горы то подходят
к воде и стоят над ней красно-бурыми стенами, то удаляются от
реки, и от их подошвы широко и привольно раскидываются ярко-зеленые сочные покосы поемных лугов. Там и сям на венце гор чернеют ряды высоких бревенчатых изб, белеют сельские церкви, виднеются помещичьи усадьбы.
Я взял его под руку и привел
к дому Бутунгари. Когда Гусев успокоился, я снова вышел на берег
реки и долго сидел на опрокинутой вверх дном лодке. Сырость, проникшая под складки одежды, давала себя чувствовать. Я вернулся домой и лег на кан, но сон
бежал от моих глаз. Меня беспокоило душевное состояние Гусева. Я решил как следует одеть его в Императорской гавани и на пароходе отправить во Владивосток.
Глегола взвалил рысь себе на плечи, и мы вместе направились прямо
к реке. Когда мы шли редколесьем, мне раза два показалось, что кто-то рядом с нами быстро
бежит по кустам.
Аллея кончалась калиточкой. За нею по косогору спускалась
к реке узкая тропинка. Наташа неожиданно положила руки на плечи Веры и вместе с нею быстро
побежала под гору.
Я уже три дня в Чемеровке. Вот оно, это грозное Заречье!.. Через горки и овраги
бегут улицы, заросшие веселой муравкой. Сады без конца. В тени кленов и лозин ютятся вросшие в землю трехоконные домики, крытые почернелым тесом. Днем на улицах тишина мертвая, солнце жжет; из раскрытых окон доносится стук токарных станков и лязг стали; под заборами босые ребята играют в лодыжки. Изредка пробредет
к реке, с простынею на плече, отставной чиновник или семинарист.
День проходит благополучно, без приключений, но
к вечеру плот наскакивает на беду. Сплавщики вдруг сквозь начинающиеся сумерки усматривают на
реке препятствие: у одного берега стоит крепко привязанный паром, а от парома
к другому берегу тянутся жидкие, едва только сколоченные лавы. Как проехать? На обоих берегах сильное движение. Несколько человек
бегут навстречу плоту, машут руками и кричат...
Когда вот в
бегах были, прочие арестанты спят в лесу, а мне не спится, норовлю
к реке.
Он подошел
к реке. Перед ним белели генеральская купальня и простыни, висевшие на перилах мостика… Он взошел на мостик, постоял и без всякой надобности потрогал простыню. Простыня оказалась шаршавой и холодной. Он поглядел вниз на воду…
Река бежала быстро и едва слышно журчала около сваен купальни. Красная луна отражалась у левого берега; маленькие волны
бежали по ее отражению, растягивали его, разрывали на части и, казалось, хотели унести…
Теперь уж они шли по тропинке, которая спускалась вниз
к реке и потом
бежала у самой воды, огибая прибрежные кусты, промоины и вербы, нависшие над водой.
Вода
бежала неизвестно куда и зачем.
Бежала она таким же образом и в мае; из речки в мае месяце она влилась в большую
реку, из
реки в море, потом испарилась, обратилась в дождь, и, быть может, она, та же самая вода, опять
бежит теперь перед глазами Рябовича…
К чему? Зачем?
Между тем Илья Максимович старался сделать как можно приятнее ее пребывание у него: давал ей своих рысаков для катания
к ледяным горам и
к бегу, которые тогда на Москве-реке кипели народом; заставлял молодого слугу и мальчика играть камедь — чьего сочинения, неизвестно.
Егор Никифоров не проронил ни одного слова. С последними словами она вскочила и бросилась в сторону,
к реке. Егор Никифоров поспешил за ней, задыхаясь на
бегу. Он успел ухватить ее сзади почти у самой воды.
По лицу офицера, чрезвычайно выразительному,
бежит уже смертная бледность; оборотив голову
к стороне
реки, он устремил на небо взоры, исполненные благодарности; слезы каплют по щекам; уста его силятся что-то произнести.
Соскользнул он на мощеные плиты, кровь из-за бешмета черной
рекой бежит, глаза, как у мертвого орла, темная мгла завела… Зашатался князь Удал, гостей словно ночной ветер закружил… Спешит с кровли Тамара, а белая ручка все крепче
к вороту прижимается. Не успел дядя ейный, князь Чагадаев, на руку ее деликатно принять, — пала как свеча
к жениховым ногам.